07.08.2011 в 12:44
Пишет Анне-Лийзе:По заявке №51
Внеконкурсное исполнение - по причине отсутствия юмора
Название: Неделя, месяц, год (Привычка знакомиться)
Автор: Анне-Лийзе
Фандом: ориджинал
Жанр: драма/романс, школьный слэш
Размер: миди
Рейтинг: nc-17
Предупреждения: мат, first time для одного из героев, отсутствие юмора
От автора:
1. посвящается сэра ффитч, запоздалый подарок на ДР с благодарностью
2. ирокез главного героя выглядит приблизительно так
3. автору стыдно за первую треть текста, но он не мог ее выкинуть, потому что именно она соответствует заявке
читать дальше
…Спустя год Смирнов перешагнул планку в сто восемьдесят сантиметров с запасом в два, отрастил, бросив красить, волосы и перебил змейку на шее - теперь она смотрела головой вниз и больше не торчала из любого выреза.
Спустя год за его плечами был опыт съемок. Ничего серьезного - пара эпизодов, проходной персонаж подросткового сериала и роль в дипломной короткометражке, но и это уже было неплохо.
Спустя год он вполне адаптировался к самостоятельной жизни в столице: все оказалось не таким уж сложным, все оказалось не таким уж другим. Мегаполис эффектно пускал пыль в глаза, но, присмотревшись, можно было увидеть те же базовые принципы.
Спустя год он научился довольно легко находить тех, кто ему подойдет. Казаться своим в особых местах, выхватывать взгляды, подавать правильные сигналы, говорить нужные фразы и вести себя согласно неписанным законам.
Спустя год его от этого слегка мутило. Приобретенные умения были бесполезны, как только требовалось нечто большее, чем «сгодится». На трезвую голову подавляющая часть новых знакомых вызывала желание тут же их забыть. Да и стоило ли ехать за сотни километров, чтобы снова загонять себя в рамки чужих правил – только с другим знаком. А выглядеть тем, кем он не является, он сполна мог в формате выбранной профессии.
Спустя год он примирился с тем, что ожидания не всегда соответствуют реальности, а новая жизнь рано или поздно начинает до странности напоминать прежнюю.
Спустя год он понял, что некоторые вещи стоит ценить – раньше, чем они начинают познаваться в сравнении.
Спустя год Смирнов казался себе другим человеком.
Но все эти изменения разом побледнели в его глазах, когда он распахнул дверь.
Перед ним стоял незнакомый парень ростом чуть не под верхнюю планку проема.
Смирнов присвистнул. Тот засмеялся.
- Вот веришь - не хотел. Так вышло.
Он пропустил его внутрь. Под зеркалом в прихожей появился только одинокий белый пакет из сетевого маркета.
- А вещи?
- Мне есть, где остановиться, если ты к тому.
Смирнов поколебался, но спросил.
- Так ты не с вокзала?
- С вокзала. Вещи в камере хранения.
В стандартной малометражной кухне сразу оказалось тесно. Они на пару вытащили на стол продукты: помидоры, огурцы, зелень, ветчину, сыр, зерновой хлеб, пару бутылок минералки…
- Я не знал, что ты пьешь, поэтому алкоголя не взял.
- Все нормально. Пиво есть.
Смирнов чувствовал себя рядом с ним странно и скованно, словно они действительно не были знакомы. Хотя будь это так – у него не было бы эмоционального паралича. С новыми людьми он всегда чувствовал себя спокойно.
Он пытался узнать: движения, жесты, мимику - посматривая исподволь, не в открытую, чтобы не выдать взглядом свое состояние.
Почему-то напрягало малейшее соприкосновение, даже невольное. Они сталкивались руками, разбирая пакет, и каждый раз Смирнов дергался. Так коротило его с парнями только в ситуации полной неопределенности. Чтобы, избежав контакта, протиснуться мимо к ящику за ножом, он почти вплотную прижался к мойке, но все равно задел его животом и заметно вздрогнул. Со спины – а главное, вблизи – его фигура выглядела еще внушительнее, чем на первый взгляд: крупная грудная клетка, прямые плечи, расставленные широко локти… под натянувшейся футболкой уходила вниз цепочка позвонков, от поворота головы проступили впадинки на шее у самого затылка. Он молча придвинулся к столу, пропуская Смирнова.
- Помочь?
- Второго ножа все равно нет.
Смирнов настругал все не самыми эстетичными ломтями и разложил по тарелкам. Достал бутылку из холодильника.
- Точно не будешь?
- Тут все без изменений.
- А я выпью.
- Кто ж тебе помешает… Тост?
У него изменился голос – вот, в чем еще было дело - стал густым и тягучим, насыщенным. С таким можно было бы не думать об акустике, Смирнову бы пригодился – но у него не случилось.
Он протер рукой запотевшее стекло на горлышке, чтоб поудобнее ухватить бутылку, и сбил крышку.
- Знаешь… Встреть я тебя на улице, не узнал бы.
Только смех у него остался прежним. И прищур светло-карих глаз. И ямочки на щеках.
– Тогда традиционно?.. За знакомство?
***
Он взглянул на часы: восемь пятьдесят – и как назло первым по понедельникам алгебра. Харибдиного «непунктуальность суть презрение к окружающим» не избежать.
Вскинув сумку на плечо, Смирнов выскочил на площадку и вспомнил, что забыл телефон, только когда дверь хлопнула за спиной. Он раздраженно стукнул ладонью по деревянной обшивке, но возвращаться не стал.
Кнопка лифта горела красным. Спустя полминуты звука закрывающихся на другом этаже дверей так и не прозвучало. Он рванул вниз, и на втором этаже, проскочив через пару ступенек, с лету приземлился в кошачью лужу у коврика: теть-Тамара снова прокараулила Маврика.
Выбравшись из подъезда, Смирнов уперся в Свирина со Штакетом прямо по курсу.
Утро задалось. Новая жизнь с понедельника начиналась роскошно.
Стоило махнуть рукой на принцип, плюнуть и свернуть налево, по растрескавшейся асфальтовой канве вдоль дома - и напрямую через газон, но принцип был важнее опоздания. Да и добавлять к продуктам жизнедеятельности Маврика на кроссовках последождевую грязь не хотелось.
Свин шагнул назад, заступив дорогу.
- Что не здороваешься… братан? – он хохотнул и, ища поддержки, взглянул на третьего парня, которого Смирнов признал не сразу. – Зазвездился? Покури с народом. Расслабься.
Узкокостный и длинный Штакет хмыкнул, но от взгляда осекся и чуть сдвинулся за спину Свирина.
Смирнов прищурился и медленно пошел к ним.
- Тонкие с ментолом, я надеюсь?
- Чо?.. - Свин затупил и невольно чуть сдал назад. - Я пидорских не держу.
Смирнов сделал еще пару шагов и придвинулся к нему, с легким вызовом задевая плечом. Свин еще отступил.
- А ты держи. На всякий, - Смирнов взглянул через его плечо на тупо раззявившего рот Штакета и похабно подмигнул. – А то пидарасы в темном углу зажмут – не отмахаешься... братан.
Свин толкнул его в грудь, очумело переведя взгляд на долговязого. Штакет сморгнул.
- Он на чо намекает, а?.. Э! Ты на чо намекаешь? Я те не пидор.
Третий пацан заржал. Смирнов, проходя мимо, бросил ему:
- Трешься с педиками? Ну-ну. Гляди - до тебя доберутся.
Торопиться уже не имело смысла, он двинул к школе спокойно, оставляя за спиной угрожающие повизгивания Штакета и глухое бурчание Свина.
Милое дело – быть центром внимания. Фокусом взглядов. Предметом обсуждения
Смирнову было не привыкать. Иногда ему казалось, он действительно делает это специально, как внушали ему семь лет психологи всех рангов и мастей и Харибда со своим «тебе, Смирнов, всё не хватает внимания?»
Внимания хватало. С некоторого времени – с избытком.
На скрип открывшейся двери Харибда повернулась с мелом в руке и молча застыла в ледяном выжидании. Коровина несуразно хмыкнула. С первой парты сочувственно глянула правильная Сотникова. Головлев что-то сказал Тарасенко, и оба тихо прыснули. Ритка выразительно закатила глаза.
С таким большим избытком, что в определенный момент Смирнов решил, что еще больше поводов для его привлечения – ему только на руку.
Круче любого шкафа – прятать на виду у ищущих.
На него пялятся? Его знают? Он достопримечательность местного разлива? Ну разве не славно?
Он же Смирнов.
Такой черненький, с белым крашеным ирокезом? – Он самый.
У которого татушка со змейкой на шее? - Точно.
Три двойки в полугодии и угроза отчисления? – Да кто его отчислит, там все проплачено.
Жалко же, мать у него умерла… – Умерла, как же - в Москву свалила, а его на бабку кинула. Зато бабла не меряно, вот и откупается.
А он реально в театре играл? – Херня, в местном ТЮЗе на детские роли брали.
Теперь, говорят, в Щуку поступает и уже первый тур прошел. - А эт чо такое – Щука?
Это тот пацан, что на Новый год пьянку для «ашек» в «Волне» закатил? - Да там все гудели.
Слышьте, а правда, что он… этот… ну… гей? – Да ладно! Прикалывается, чтоб малолеток отвадить – кипятком от него ссут.
А говорят, еще на выпускном в девятом застукали, как с каким-то чуваком лизался. - Да там все в умат были, небось, с девкой попутал.
- Извините за опоздание, можно войти?
Смирнов напрягся в предвкушении обстоятельного допроса с последующей выволочкой.
- Садитесь… Василий.
Смирнова передернуло.
Он ненавидел свое имя. Холодно, но ярко. Оно досталось ему от залетного отца вместо фамилии, которой тот Смирнова не удостоил. На бесчисленные «как тебя зовут?» он еще с детства отвечал: «Смирнов». Все знали. И Харибда тоже.
Посчитала отличной платой за ненавистное опоздание.
- Вот сука.
Ритка пожала плечами:
- Ладно тебе. Могла б и помурыжить, если б не ЕГЭ на носу.
Смирнов шлепнул на парту тетрадь, порывшись на дне рюкзака, вытащил ручку с огрызком карандаша. Харибда застучала мелом, продолжая объяснять тестовые задания – но ему вряд ли светило врубиться.
- Слушай… эй! - он толкнул Ритку локтем, но она не повернулась. Только нахмурилась, продолжая вписывать ответы. - Что такая ботаничка-то стала вдруг, Кирсанова?
- Да иди ты… Это тебе с твоим творческим можно на все забить, а в областном на результаты еще как смотрят.
- А что тебе в областном-то? Ездила бы со мной – могла бы хоть попробовать пройти туры. В чем проблемы, Антигона?
Ритка раздраженно дернула плечом.
- Проблемы… Это у тебя их нет – тебе и не понять. Куда я поеду, дура провинциальная, у меня и таланта-то – одна фактура. Таких идиоток… Да и что за профессия? Переспала с режиссером – будешь сниматься, не переспала – не будешь.
Смирнов хмыкнул.
- Ты ж не пробовала. Тебе, может, понравится еще… с режиссерами-то.
Ритка оторвалась от тетради и скривилась.
- С Митряевым, к примеру? Нет уж, уволь. Это по твоей части. Мне – в пед.
- Ну и дура, - Смирнов для приличия открыл тетрадь. - Кстати, о педе: за мелким бы своим последила, училка – шорится, с кем попало. Школу прогуливает.
- А я ему не нянька. Вот отец узнает, огребет по полной.
Харибда повернулась, и Ритка вернулась к работе.
- Вы, Василий, уже приступили к выполнению варианта заданий? Или подготовка к ЕГЭ вас не интересует?
- Очень интересует. Я думаю, Харита Вартановна.
- Вы сделаете всем большое одолжение, если будете думать молча.
Пялиться в тест было не великим интересом. Смирнов вписал пару ответов для отмазки и принялся разглядывать письмена малышни на парте.
«Если ты не голубой, нарисуй вагон другой». Он усмехнулся. Тупоголовые шестиклашки старательно доказывали будущую ориентацию убогими квадратиками на колесах – небось, не по одному разу, чтоб наверняка.
«Серова – тупая уродка всем дает». Только тебя бортанула? «Серова – шлюха и праститутка». Правильно - и для души, и на карманные расходы. «Кто писал – тот казел». Давай, Серова, мочи их.
«Харибда – старая сука». Смирнов почему-то покривился, хотя пять минут назад повторил почти в слово. Была какая-то разница между тем, чтобы бросить сгоряча - и упорно процарапывать циркулем по краске. Чтоб не пропустила, заметила.
Член в боевой готовности – три штуки разных размеров сходной конфигурации. Автопортрет? Баба с огромными сиськами и разведенными ногами - одна. Но детально. Взросление, бля. Озабоченный Хусаимов. Семнадцать лет – и в девятом, тут с катушек съедешь.
Он сдвинул тетрадь к краю, чтоб не мешала и – опа! – сюрприз.
Прямо по центру стола тонким черным маркером было размашисто выведено: «Вася, я тебя люблю».
Надо же, запятая после обращения – не иначе как отличница в кои-то веки запала. Почерк красивый, хвостики у Я были любовно загнуты крупными завитушками.
Коза малолетняя. Училась бы лучше, а то с пятерок скатишься.
Смирнов задумался и взял ручку.
Не сказать чтобы ему не нравилось поклонение, оно было вроде как и лестно. Но вечно забитая тошнотными розовыми цветочками и котятками стена контакта, постоянный фон из туповатого хихиканья вокруг на переменах, звонки на мобильник с молчаливым сопением и признания на асфальте под окном порядком утомили. Теперь еще вот парту исписали.
Он отложил ручку и потянулся к Риткиному пеналу за фломастером. Она, бросив взгляд, только хмыкнула. Черного не оказалось. Смирнов хотел было взять коричневый, но заметил голубой – и, усмехнувшись, дернул из-под резинки его.
«Гуляй, дура… - он поколебался, писать свое имя ему было ненавистно не меньше, чем слышать или произносить, но все же продолжил: - Вася – гей».
Он издевательски закрутил все ножки Я и хвостик И краткого похожими завитушками и остался доволен. Одной идиоткой меньше, а репутация… А что репутация?
Писал бы он так – будь на самом деле геем?
Харибда закончила стучать мелом и села за стол, сканируя класс сквозь стеклышки бериевских очков. Смирнов отложил фломастер и пододвинул к себе тетрадь.
На большой перемене Ритка подошла к нему в столовке.
- Чего на малого гнал? В школе он, деньги мне передал.
Смирнов пожал плечами.
- Значит, ко второму или третьему подтянулся. В девять еще со Свириным и Штакетом на улице курил.
- Курил? Со Свином? – она недоверчиво посмотрела, но, что-то смекнув про себя, кивнула. - Ладно, пригрожу тренеру про курево сказать – тот его уроет.
- Педагогичненько. В областной - без экзаменов.
Он допил противный разбавленный компот, затолкал в себя по-быстрому пирожок и дернул из столовки, оставив Ритку у стойки. Пятым была геометрия, дразнить Харибду второй раз за день ему не хотелось.
Класс еще был пуст. Коровина с Цивленко активно обсуждали решение какой-то херни из распечатки и его появления даже не заметили. Он двинул к своей парте. Выковырял ручку, тупой огрызок чертить все равно ни на что не годился, так что Смирнов оставил его поиски в расчете разжиться нормальным из Риткиного пенала и скинул сумку на пол.
На столешнице под его голубой строчкой чернел ответ.
«Мимо, Вася. Я не дура, а дурак».
Оба полукружия от большой В на концах был загнуты нахальными улитками. Смирнов сжал зубы. А вот это уже нравилось ему гораздо меньше. Таких шуток спускать было нельзя.
Ручка по краске писала хреново, только карябала – но от злости было уже не до издевательских завитушек. «Ты не дурак, ты дебил. Узнаю, кто – мало не покажется».
Геометрия прошла в мрачном молчании. Ритка удивленно поглядывала на его неожиданное рвение записывать все до последней точки.
После шестого он задержался в вестибюле – посмотреть расписание. Между первым и пятым в семнадцатом занимались два шестых и девятый.
Хусаимов.
Смирнов прищурился. Ну держись, Саддам.
Продолжение должно быть в комментах, но у автора какие-то глюки и проблемы с выкладкой - если их там нет, их довыложит модератор позже))
URL записиВнеконкурсное исполнение - по причине отсутствия юмора
Название: Неделя, месяц, год (Привычка знакомиться)
Автор: Анне-Лийзе
Фандом: ориджинал
Жанр: драма/романс, школьный слэш
Размер: миди
Рейтинг: nc-17
Предупреждения: мат, first time для одного из героев, отсутствие юмора
От автора:
1. посвящается сэра ффитч, запоздалый подарок на ДР с благодарностью
2. ирокез главного героя выглядит приблизительно так
3. автору стыдно за первую треть текста, но он не мог ее выкинуть, потому что именно она соответствует заявке
читать дальше
…Спустя год Смирнов перешагнул планку в сто восемьдесят сантиметров с запасом в два, отрастил, бросив красить, волосы и перебил змейку на шее - теперь она смотрела головой вниз и больше не торчала из любого выреза.
Спустя год за его плечами был опыт съемок. Ничего серьезного - пара эпизодов, проходной персонаж подросткового сериала и роль в дипломной короткометражке, но и это уже было неплохо.
Спустя год он вполне адаптировался к самостоятельной жизни в столице: все оказалось не таким уж сложным, все оказалось не таким уж другим. Мегаполис эффектно пускал пыль в глаза, но, присмотревшись, можно было увидеть те же базовые принципы.
Спустя год он научился довольно легко находить тех, кто ему подойдет. Казаться своим в особых местах, выхватывать взгляды, подавать правильные сигналы, говорить нужные фразы и вести себя согласно неписанным законам.
Спустя год его от этого слегка мутило. Приобретенные умения были бесполезны, как только требовалось нечто большее, чем «сгодится». На трезвую голову подавляющая часть новых знакомых вызывала желание тут же их забыть. Да и стоило ли ехать за сотни километров, чтобы снова загонять себя в рамки чужих правил – только с другим знаком. А выглядеть тем, кем он не является, он сполна мог в формате выбранной профессии.
Спустя год он примирился с тем, что ожидания не всегда соответствуют реальности, а новая жизнь рано или поздно начинает до странности напоминать прежнюю.
Спустя год он понял, что некоторые вещи стоит ценить – раньше, чем они начинают познаваться в сравнении.
Спустя год Смирнов казался себе другим человеком.
Но все эти изменения разом побледнели в его глазах, когда он распахнул дверь.
Перед ним стоял незнакомый парень ростом чуть не под верхнюю планку проема.
Смирнов присвистнул. Тот засмеялся.
- Вот веришь - не хотел. Так вышло.
Он пропустил его внутрь. Под зеркалом в прихожей появился только одинокий белый пакет из сетевого маркета.
- А вещи?
- Мне есть, где остановиться, если ты к тому.
Смирнов поколебался, но спросил.
- Так ты не с вокзала?
- С вокзала. Вещи в камере хранения.
В стандартной малометражной кухне сразу оказалось тесно. Они на пару вытащили на стол продукты: помидоры, огурцы, зелень, ветчину, сыр, зерновой хлеб, пару бутылок минералки…
- Я не знал, что ты пьешь, поэтому алкоголя не взял.
- Все нормально. Пиво есть.
Смирнов чувствовал себя рядом с ним странно и скованно, словно они действительно не были знакомы. Хотя будь это так – у него не было бы эмоционального паралича. С новыми людьми он всегда чувствовал себя спокойно.
Он пытался узнать: движения, жесты, мимику - посматривая исподволь, не в открытую, чтобы не выдать взглядом свое состояние.
Почему-то напрягало малейшее соприкосновение, даже невольное. Они сталкивались руками, разбирая пакет, и каждый раз Смирнов дергался. Так коротило его с парнями только в ситуации полной неопределенности. Чтобы, избежав контакта, протиснуться мимо к ящику за ножом, он почти вплотную прижался к мойке, но все равно задел его животом и заметно вздрогнул. Со спины – а главное, вблизи – его фигура выглядела еще внушительнее, чем на первый взгляд: крупная грудная клетка, прямые плечи, расставленные широко локти… под натянувшейся футболкой уходила вниз цепочка позвонков, от поворота головы проступили впадинки на шее у самого затылка. Он молча придвинулся к столу, пропуская Смирнова.
- Помочь?
- Второго ножа все равно нет.
Смирнов настругал все не самыми эстетичными ломтями и разложил по тарелкам. Достал бутылку из холодильника.
- Точно не будешь?
- Тут все без изменений.
- А я выпью.
- Кто ж тебе помешает… Тост?
У него изменился голос – вот, в чем еще было дело - стал густым и тягучим, насыщенным. С таким можно было бы не думать об акустике, Смирнову бы пригодился – но у него не случилось.
Он протер рукой запотевшее стекло на горлышке, чтоб поудобнее ухватить бутылку, и сбил крышку.
- Знаешь… Встреть я тебя на улице, не узнал бы.
Только смех у него остался прежним. И прищур светло-карих глаз. И ямочки на щеках.
– Тогда традиционно?.. За знакомство?
***
Он взглянул на часы: восемь пятьдесят – и как назло первым по понедельникам алгебра. Харибдиного «непунктуальность суть презрение к окружающим» не избежать.
Вскинув сумку на плечо, Смирнов выскочил на площадку и вспомнил, что забыл телефон, только когда дверь хлопнула за спиной. Он раздраженно стукнул ладонью по деревянной обшивке, но возвращаться не стал.
Кнопка лифта горела красным. Спустя полминуты звука закрывающихся на другом этаже дверей так и не прозвучало. Он рванул вниз, и на втором этаже, проскочив через пару ступенек, с лету приземлился в кошачью лужу у коврика: теть-Тамара снова прокараулила Маврика.
Выбравшись из подъезда, Смирнов уперся в Свирина со Штакетом прямо по курсу.
Утро задалось. Новая жизнь с понедельника начиналась роскошно.
Стоило махнуть рукой на принцип, плюнуть и свернуть налево, по растрескавшейся асфальтовой канве вдоль дома - и напрямую через газон, но принцип был важнее опоздания. Да и добавлять к продуктам жизнедеятельности Маврика на кроссовках последождевую грязь не хотелось.
Свин шагнул назад, заступив дорогу.
- Что не здороваешься… братан? – он хохотнул и, ища поддержки, взглянул на третьего парня, которого Смирнов признал не сразу. – Зазвездился? Покури с народом. Расслабься.
Узкокостный и длинный Штакет хмыкнул, но от взгляда осекся и чуть сдвинулся за спину Свирина.
Смирнов прищурился и медленно пошел к ним.
- Тонкие с ментолом, я надеюсь?
- Чо?.. - Свин затупил и невольно чуть сдал назад. - Я пидорских не держу.
Смирнов сделал еще пару шагов и придвинулся к нему, с легким вызовом задевая плечом. Свин еще отступил.
- А ты держи. На всякий, - Смирнов взглянул через его плечо на тупо раззявившего рот Штакета и похабно подмигнул. – А то пидарасы в темном углу зажмут – не отмахаешься... братан.
Свин толкнул его в грудь, очумело переведя взгляд на долговязого. Штакет сморгнул.
- Он на чо намекает, а?.. Э! Ты на чо намекаешь? Я те не пидор.
Третий пацан заржал. Смирнов, проходя мимо, бросил ему:
- Трешься с педиками? Ну-ну. Гляди - до тебя доберутся.
Торопиться уже не имело смысла, он двинул к школе спокойно, оставляя за спиной угрожающие повизгивания Штакета и глухое бурчание Свина.
Милое дело – быть центром внимания. Фокусом взглядов. Предметом обсуждения
Смирнову было не привыкать. Иногда ему казалось, он действительно делает это специально, как внушали ему семь лет психологи всех рангов и мастей и Харибда со своим «тебе, Смирнов, всё не хватает внимания?»
Внимания хватало. С некоторого времени – с избытком.
На скрип открывшейся двери Харибда повернулась с мелом в руке и молча застыла в ледяном выжидании. Коровина несуразно хмыкнула. С первой парты сочувственно глянула правильная Сотникова. Головлев что-то сказал Тарасенко, и оба тихо прыснули. Ритка выразительно закатила глаза.
С таким большим избытком, что в определенный момент Смирнов решил, что еще больше поводов для его привлечения – ему только на руку.
Круче любого шкафа – прятать на виду у ищущих.
На него пялятся? Его знают? Он достопримечательность местного разлива? Ну разве не славно?
Он же Смирнов.
Такой черненький, с белым крашеным ирокезом? – Он самый.
У которого татушка со змейкой на шее? - Точно.
Три двойки в полугодии и угроза отчисления? – Да кто его отчислит, там все проплачено.
Жалко же, мать у него умерла… – Умерла, как же - в Москву свалила, а его на бабку кинула. Зато бабла не меряно, вот и откупается.
А он реально в театре играл? – Херня, в местном ТЮЗе на детские роли брали.
Теперь, говорят, в Щуку поступает и уже первый тур прошел. - А эт чо такое – Щука?
Это тот пацан, что на Новый год пьянку для «ашек» в «Волне» закатил? - Да там все гудели.
Слышьте, а правда, что он… этот… ну… гей? – Да ладно! Прикалывается, чтоб малолеток отвадить – кипятком от него ссут.
А говорят, еще на выпускном в девятом застукали, как с каким-то чуваком лизался. - Да там все в умат были, небось, с девкой попутал.
- Извините за опоздание, можно войти?
Смирнов напрягся в предвкушении обстоятельного допроса с последующей выволочкой.
- Садитесь… Василий.
Смирнова передернуло.
Он ненавидел свое имя. Холодно, но ярко. Оно досталось ему от залетного отца вместо фамилии, которой тот Смирнова не удостоил. На бесчисленные «как тебя зовут?» он еще с детства отвечал: «Смирнов». Все знали. И Харибда тоже.
Посчитала отличной платой за ненавистное опоздание.
- Вот сука.
Ритка пожала плечами:
- Ладно тебе. Могла б и помурыжить, если б не ЕГЭ на носу.
Смирнов шлепнул на парту тетрадь, порывшись на дне рюкзака, вытащил ручку с огрызком карандаша. Харибда застучала мелом, продолжая объяснять тестовые задания – но ему вряд ли светило врубиться.
- Слушай… эй! - он толкнул Ритку локтем, но она не повернулась. Только нахмурилась, продолжая вписывать ответы. - Что такая ботаничка-то стала вдруг, Кирсанова?
- Да иди ты… Это тебе с твоим творческим можно на все забить, а в областном на результаты еще как смотрят.
- А что тебе в областном-то? Ездила бы со мной – могла бы хоть попробовать пройти туры. В чем проблемы, Антигона?
Ритка раздраженно дернула плечом.
- Проблемы… Это у тебя их нет – тебе и не понять. Куда я поеду, дура провинциальная, у меня и таланта-то – одна фактура. Таких идиоток… Да и что за профессия? Переспала с режиссером – будешь сниматься, не переспала – не будешь.
Смирнов хмыкнул.
- Ты ж не пробовала. Тебе, может, понравится еще… с режиссерами-то.
Ритка оторвалась от тетради и скривилась.
- С Митряевым, к примеру? Нет уж, уволь. Это по твоей части. Мне – в пед.
- Ну и дура, - Смирнов для приличия открыл тетрадь. - Кстати, о педе: за мелким бы своим последила, училка – шорится, с кем попало. Школу прогуливает.
- А я ему не нянька. Вот отец узнает, огребет по полной.
Харибда повернулась, и Ритка вернулась к работе.
- Вы, Василий, уже приступили к выполнению варианта заданий? Или подготовка к ЕГЭ вас не интересует?
- Очень интересует. Я думаю, Харита Вартановна.
- Вы сделаете всем большое одолжение, если будете думать молча.
Пялиться в тест было не великим интересом. Смирнов вписал пару ответов для отмазки и принялся разглядывать письмена малышни на парте.
«Если ты не голубой, нарисуй вагон другой». Он усмехнулся. Тупоголовые шестиклашки старательно доказывали будущую ориентацию убогими квадратиками на колесах – небось, не по одному разу, чтоб наверняка.
«Серова – тупая уродка всем дает». Только тебя бортанула? «Серова – шлюха и праститутка». Правильно - и для души, и на карманные расходы. «Кто писал – тот казел». Давай, Серова, мочи их.
«Харибда – старая сука». Смирнов почему-то покривился, хотя пять минут назад повторил почти в слово. Была какая-то разница между тем, чтобы бросить сгоряча - и упорно процарапывать циркулем по краске. Чтоб не пропустила, заметила.
Член в боевой готовности – три штуки разных размеров сходной конфигурации. Автопортрет? Баба с огромными сиськами и разведенными ногами - одна. Но детально. Взросление, бля. Озабоченный Хусаимов. Семнадцать лет – и в девятом, тут с катушек съедешь.
Он сдвинул тетрадь к краю, чтоб не мешала и – опа! – сюрприз.
Прямо по центру стола тонким черным маркером было размашисто выведено: «Вася, я тебя люблю».
Надо же, запятая после обращения – не иначе как отличница в кои-то веки запала. Почерк красивый, хвостики у Я были любовно загнуты крупными завитушками.
Коза малолетняя. Училась бы лучше, а то с пятерок скатишься.
Смирнов задумался и взял ручку.
Не сказать чтобы ему не нравилось поклонение, оно было вроде как и лестно. Но вечно забитая тошнотными розовыми цветочками и котятками стена контакта, постоянный фон из туповатого хихиканья вокруг на переменах, звонки на мобильник с молчаливым сопением и признания на асфальте под окном порядком утомили. Теперь еще вот парту исписали.
Он отложил ручку и потянулся к Риткиному пеналу за фломастером. Она, бросив взгляд, только хмыкнула. Черного не оказалось. Смирнов хотел было взять коричневый, но заметил голубой – и, усмехнувшись, дернул из-под резинки его.
«Гуляй, дура… - он поколебался, писать свое имя ему было ненавистно не меньше, чем слышать или произносить, но все же продолжил: - Вася – гей».
Он издевательски закрутил все ножки Я и хвостик И краткого похожими завитушками и остался доволен. Одной идиоткой меньше, а репутация… А что репутация?
Писал бы он так – будь на самом деле геем?
Харибда закончила стучать мелом и села за стол, сканируя класс сквозь стеклышки бериевских очков. Смирнов отложил фломастер и пододвинул к себе тетрадь.
На большой перемене Ритка подошла к нему в столовке.
- Чего на малого гнал? В школе он, деньги мне передал.
Смирнов пожал плечами.
- Значит, ко второму или третьему подтянулся. В девять еще со Свириным и Штакетом на улице курил.
- Курил? Со Свином? – она недоверчиво посмотрела, но, что-то смекнув про себя, кивнула. - Ладно, пригрожу тренеру про курево сказать – тот его уроет.
- Педагогичненько. В областной - без экзаменов.
Он допил противный разбавленный компот, затолкал в себя по-быстрому пирожок и дернул из столовки, оставив Ритку у стойки. Пятым была геометрия, дразнить Харибду второй раз за день ему не хотелось.
Класс еще был пуст. Коровина с Цивленко активно обсуждали решение какой-то херни из распечатки и его появления даже не заметили. Он двинул к своей парте. Выковырял ручку, тупой огрызок чертить все равно ни на что не годился, так что Смирнов оставил его поиски в расчете разжиться нормальным из Риткиного пенала и скинул сумку на пол.
На столешнице под его голубой строчкой чернел ответ.
«Мимо, Вася. Я не дура, а дурак».
Оба полукружия от большой В на концах был загнуты нахальными улитками. Смирнов сжал зубы. А вот это уже нравилось ему гораздо меньше. Таких шуток спускать было нельзя.
Ручка по краске писала хреново, только карябала – но от злости было уже не до издевательских завитушек. «Ты не дурак, ты дебил. Узнаю, кто – мало не покажется».
Геометрия прошла в мрачном молчании. Ритка удивленно поглядывала на его неожиданное рвение записывать все до последней точки.
После шестого он задержался в вестибюле – посмотреть расписание. Между первым и пятым в семнадцатом занимались два шестых и девятый.
Хусаимов.
Смирнов прищурился. Ну держись, Саддам.
Продолжение должно быть в комментах, но у автора какие-то глюки и проблемы с выкладкой - если их там нет, их довыложит модератор позже))